Жизнь глазами нейрохирургов
Их называют богами медицины, ведь они ежедневно имеют дело с тончайшей структурой человеческого тела — мозгом и нервной системой.
Их работа так же непроста, как и работа любого хирурга другой специализации, но именно их отрасль требует деликатнейшего и умелого вмешательства в это сложное сплетение нервов. А иногда — наоборот, бездействия, что ещё труднее.
Недавно полки московских книжных пополнились трудами как минимум двух известных нейрохирургов, приоткрывших завесу между врачом и пациентом. Это книги британского нейрохирурга Генри Марша «Не навреди» и «Призвание», а также американского врача-нейрохирурга индийского происхождения Пола Каланити «Когда дыхание растворяется в воздухе». Если вы ещё не решились их прочесть, хотя тематика вам интересна, рекомендую не медлить и взяться за дело — равнодушными вас эта литература точно не оставит.
15 лет ежедневной тяжёлой работы, чтобы стать среднего уровня нейрохирургом. Чтобы стать высококлассным, пожалуй, вдвое больше.
Генри Томас Марш, британский нейрохирург
Мы немало слышали о трудностях работы хирургом: огромная ответственность, море навыков, которыми надо владеть в совершенстве, постоянная нехватка свободного времени. Но ведь какое благородное призвание, правда? Спасать жизни людей, быть профессионалом, разбираться в такой сложной структуре, как головной мозг, в сплетениях нервов и кровеносных сосудов! И как награда — здоровые, счастливые люди, которые могут наслаждаться жизнью именно благодаря работе хирурга.
Но если жизнь спасти не удаётся? Если ошибка ведёт к необратимым изменениям в теле пациента, в его жизни, в разуме и совести самого хирурга?
Генри Марш за свою практику успел повидать многое: от успеха и счастливого выздоровления до искалеченных людей, ставших настоящим грузом для своей семьи, или смерти после многолетней, изнурительной борьбы с болезнью. Самое сложное в работе нейрохирурга — вовсе не технический аспект проведения операции, а аспект эмоциональный. Как сообщить людям, что у них неоперабельная опухоль мозга? Или, того хуже, что исход операции вообще непредсказуем: полное выздоровление или паралич всего тела?
В ходе операции на головном или спинном мозге всегда есть риск задеть какой-либо нерв, вену или, того хуже, артерию, что может либо покалечить пациента, либо привести к моментальной смерти, особенно в случае бездействия и неустранения образовавшегося кровотечения. От нейрохирурга требуются решительность и сноровка, чтобы спасти жизнь пациенту. А ещё немалая доля удачи, потому что во время операции нередко возникают ситуации, которые по снимкам предсказать было просто невозможно. Да и в целом каждый конкретный случай индивидуален, ведь расположение и особенности опухолей, аневризм и прочие источники «проблем» у каждого пациента всегда разные.
Генри Марш, нейрохирург:
Я вспомнил, как, став нейрохирургом, оперировал маленькую девочку с громадной опухолью в мозге. Опухоль, как иногда бывает, представляла собой клубок кровеносных сосудов, и во время операции я безуспешно пытался остановить кровотечение. Операция превратилась в страшное соревнование на скорость между кровью, лившейся из головы девочки, и моим бедным анестезиологом Джудит, вливавшей кровь обратно через внутривенные капельницы, пока я пытался – в итоге тщетно – положить кровотечению конец.
Пациентка – очень красивая девочка с длинными рыжими волосами – истекла кровью до смерти. Она умерла прямо на столе – невероятно редкое событие в современной хирургии. Пока я завершал неудавшуюся операцию, пришивая на место скальп теперь уже мертвого ребенка, в операционной стояла абсолютная тишина.
Привычные для этого места звуки: разговоры персонала, шипение прибора для искусственной вентиляции легких, писк оборудования, применяемого анестезиологом, чтобы следить за состоянием больного, – внезапно и разом заглохли. Все избегали смотреть друг другу в глаза: мы потерпели полную неудачу, и вокруг нас витала смерть. Я же, зашивая голову несчастной девочки, думал о том, что сказать ее семье.
ЭМОЦИИ
Одной из пациенток Генри Марша была молодая девушка с эпендимомой, злокачественной опухолью в правой височной доле мозга. Эпендимома давала о себе знать снова и снова и с каждым разом становилась всё агрессивнее и злокачественнее. Генри Марш оперировал девушку трижды. Прежде чем попасть в больницу с очередным рецидивом в качестве пациента в терминальной стадии, она прошла и другие возможные варианты лечения: лучевую терапию и химиотерапию.
Семью этой девушки, да и саму пациентку, врачи обнадёживали как только могли. Из больницы, куда она попала, Генри Марш получил письмо с предложением прооперировать пациентку, чтобы можно было приступить к фотодинамической терапии, которая на самом деле результатов бы не принесла. Однако такое предложение заставило родных пациентки верить до последнего, что борьбу с болезнью можно продолжать бесконечно.
Генри Марш всё же согласился провести операцию, хотя было очевидно, что результатом было бы продление жизни пациентки даже не на неделю, а в лучшем случае на считаные дни. После операции ему предстоял трудный разговор с близкими девушки, которых необходимо было избавить от ложных надежд и объяснить, что жизнь рано или поздно заканчивается, и нельзя цепляться за неё вечно.
Видеть слезы тех, кто теряет своих родных, друзей, видеть их переживания, а порой и гнев за несправедливую судьбу, не иметь возможности отстраниться от чужого горя — тоже работа хирурга. Хирург должен быть честным и фактически исполнять роль дипломата, чтобы прикрыть горькую правду и утешить пациентов и их близких.
Если приходится сообщать плохие новости, я никогда не могу определить, удалось ли мне их правильно преподнести или нет. Пациенты не звонят после этого со словами «Мистер Марш, мне очень понравилось то, как вы рассказали мне, что я скоро умру» или «Мистер Марш, это был полный отстой». Остается только надеяться, что я наломал не слишком много дров.
Генри Марш, нейрохирург
Предполагается, что нейрохирург — человек с твёрдой рукой, железными нервами и рациональным мышлением. Но это лишь вера пациентов, которым, конечно, комфортнее думать об их враче как о сверхчеловеке, который никогда не ошибается.
С другой стороны, те же пациенты ждут человеческого сострадания и сожаления от врача. Пол Каланити, также нейрохирург по профессии, осознал это, к несчастью, оказавшись в шкуре пациента: его настиг рак. Но Пол начал с ним самую настоящую войну, работая и излечивая своих пациентов, превозмогая слабость, не поддаваясь на пессимистичные настроения и печальные прогнозы относительно собственного здоровья. В сложный период болезни они с супругой даже завели ребенка.
Пол Каланити, его супруга Люси и дочь Элизабет Акадия
Узнав о своем диагнозе, Пол Каланити принял решение написать книгу о том, что ему удалось увидеть и пережить за время работы нейрохирургом. Эта книга — откровение, на которое решится не каждый.
Пол Каланити, нейрохирург:
Я просмотрел снимки из компьютерного томографа. Диагноз очевиден: легкие усыпаны бесчисленным количеством опухолей, позвоночник деформирован, целая доля печени разрушена. Широко распространившийся по телу рак. Как резидент нейрохирургического отделения на последнем году обучения, я видел миллион таких снимков за последние шесть лет.
В подобных случаях не оставалось практически никакой надежды на спасение пациента. Однако этот снимок отличался от остальных: он был моим собственным. Из хирургической формы и белого халата меня переодели в халат пациента. Несмотря на капельницу в руке, я включил компьютер, оставленный медсестрой в моей палате, и снова просмотрел каждый снимок: легкие, кости, печень; сверху вниз, слева направо, спереди назад, так, как меня учили это делать.
Я словно пытался найти что-то, что изменило бы мой диагноз. Моя жена Люси, терапевт, была рядом. Мы легли на больничную койку. – Как думаешь, это может быть что-то другое? – тихо спросила Люси, словно читая строчку из сценария. – Нет, – ответил я. Мы тесно прижались друг к другу, как молодые влюбленные. В последний год мы оба догадывались, что изнутри меня пожирает рак, но боялись это признать.
ВЫБОР И РИСК
Работа хирурга всегда предполагает выбор. Удалить опухоль полностью и рискнуть полноценной жизнью пациента или оставить часть опухоли, которая может вновь разрастись и в будущем привести к летальному исходу? Говорить пациенту голую правду, чтобы затем не быть обвинённым в случае неуспеха операции или ухудшающегося состояния пациента, или всё же утешить, чтобы не терзаться потом излишней сухостью в обсуждении таких деликатных вопросов?
Во время операции тоже приходится выбирать: начиная с самого простого (какой инструмент взять при конкретном действии, чтобы всё прошло успешно), до сложного (захватить кусок этой опухоли и рискнуть «отхватить лишнее» или оставить в покое) и невероятно сложного (а вдруг это не тот тип опухоли, который мы определили ранее на снимке?). Времени размышлять и тщательно обдумывать решения нет. Сложнейший выбор порой приходится делать за доли секунды.
Пол Каланити, нейрохирург:
Однажды поздно ночью мы с еще одним нейрохирургом проводили субокципитальную краниотомию пациенту с опухолью ствола мозга. Это одна из самых сложных операций: попасть в нужный участок очень трудно даже самому опытному хирургу. Но в ту ночь я был расслаблен: инструменты словно служили продолжениями моих пальцев, а кожа, мышцы и кость как будто расходились самостоятельно.
И вот моему взору открылась желтая блестящая выпуклость – опухоль в глубине ствола мозга. Внезапно напарник сказал мне: – Пол, что произойдет, если ты вот здесь сделаешь надрез на два миллиметра глубже? В моей голове стали всплывать иллюстрации из нейроанатомического атласа. – Диплопия?– Нет, – ответил он, – синдром запертого человека. Еще два миллиметра, и пациент будет полностью парализован, сохранив лишь способность моргать. Не поднимая глаз от микроскопа, напарник сказал: – Я знаю это, потому что во время моей третьей подобной операции именно так и произошло.
УСПЕХ И БЛАГОДАРНОСТЬ
Величайшее достижение хирурга – выздоровевшие пациенты, которые напрочь о нем забывают. После успешной операции любой человек поначалу испытывает по отношению к хирургу неподдельную благодарность. Но если со временем она никуда не девается, это, как правило, означает, что проблема не была решена и человек опасается, что когда-нибудь ему вновь понадобятся наши услуги. Такие бывшие пациенты считают, что нас нужно всячески задабривать, словно мы злые божества или по меньшей мере непредсказуемые повелители чужих судеб. Они приносят нам подарки и посылают открытки. Они называют нас героями, а иногда и богами. Вместе с тем самый крупный успех для нас – это когда пациенты возвращаются домой, к прежней жизни, и больше никогда с нами не видятся.
Генри Томас Марш, британский нейрохирург
Пациенты склонны видеть во враче всемогущего профессионала, который не имеет права на сомнения, ошибки и слабости. Но ведь он тоже человек.
Мы говорим о сострадании к заболевшим, но не всегда помним о сострадании к лечащим. Если среди врачей и есть «безэмоциональные сухари», уверена, таких очень и очень мало.
Хирурги тоже ошибаются, как и все люди. Однако успешно проведённые операции и выздоровевшие пациенты, пожалуй, лучшая похвала и награда для каждого, чьё призвание — медицина. Порой врачам даже не нужна благодарность, потому что они знают: если пациент о них не вспоминает по прошествии лет, значит, у него, скорее всего, всё в порядке.
О непростой работе нейрохирургов был снят документальный фильм с участием Генри Марша, который стоит посмотреть любому, кто интересуется медициной и нейрохирургией в частности.
Трейлер к документальному фильму "Английский хирург", язык - англ.
Таково призвание врача и призвание нейрохирурга. Люди, которые выбирают эту профессию, ежедневно сталкиваются со множеством трудностей, и нужна огромная сила духа, чтобы эти трудности преодолеть и выполнить свою работу на высшем уровне.
В завершение хотим пожелать вам, читателям, заглядывать в этот мир только извне, через книги, через рассказы или фильмы, и никогда не выступать в роли пациентов. Будьте здоровы!опубликовано econet.ru. Если у вас возникли вопросы по этой теме, задайте их специалистам и читателям нашего проекта здесь.
А ЧТО ВЫ ДУМАЕТЕ ОБ ЭТОМ?