Будь на волне! Будь с нами!

Ловушка слияния

Симптом «питается» энергией

неосознаваемого внутриличностного конфликта.

Автор

Мужчина, 34 года, назовем его Сергей, обратился с проблемой сложности контроля в питании и, в связи с этим, регулярных навязчивых приступов переедания.

На протяжении нескольких лет старается всячески себя контролировать. На некоторое время ему это удается, но потом он опять срывается и объедается… Тогда начинает сам себя винить, стыдить, ругать.

Клиент говорит, что его проблема похожа на алкоголизм. Он как алкоголик, который не может себя остановить при виде спиртного. Смотрит на еду и ничего не может с собой поделать – ест до боли, когда уже начинает распирать желудок.

В течение последнего года перенес две операции – грыжа желудка. Достаточно редкое для этого возраста заболевание. Сам связывает свое заболевание с проблемами в питании как результат своей несдержанности и переедания.

Спустя полгода после операции произошел рецидив, и он был вынужден повторно оперироваться.

Пытаюсь остановить свои забегающие вперед в желании рационально объяснить проблему клиента мысли: «Желудок…Что-то про функцию переваривания…». Говорю себе: «Стоп! Мой клиент не желудок, а вот этот конкретный живой человек. И этот симптом не человек,  а всего лишь симптом этого человека». 

Универсальная для всех символика симптомов – довольно забавная штука для интеллекта, но в нашей работе намного важнее ориентироваться на внутреннюю феноменологию, чтобы не «потерять» конкретного человека с его уникальной историей жизни.

Клиенты же с такого рода проблемами, как правило, «знакомятся» с терапевтом через симптом. Не является исключением и эта история. Что ж, как раз время для того, чтобы поближе «познакомиться» с этим конкретным симптомом. Пытаюсь «разговорить» симптом. Для этого в психотерапии есть определенные техники.

Одна из них так и называется: «Разговор с симптомом». Клиенту предлагают идентифицироваться с симптомом и рассказать о симптоме от первого лица. Терапевт при этом задает ряд уточняющих вопросов типа:

• О чём Вам хочет сказать симптом?
• О чём молчит симптом?
• В чём он нуждается?
• От чего предостерегает?
• Чем он вам помогает?
• Что хочет изменить в Вашей жизни?

Достаточно неплохая техника на этот раз не сработала. Моя попытка таким образом познакомиться и «поговорить с симптомом» оказалась безуспешной. Симптом упорно молчит. Приходится иметь дело с сопротивлением, идти окольными путями и подробно изучать контекст. Продолжаю исследовать «обстоятельства дела»: должна же быть какая-то зацепка!

В процессе разговора клиент сделал интересное для самого себя открытие – он посетил много различных специалистов, кроме гастроэнтеролога. Говорит, что видимо это потому, что этот врач вероятнее всего запретит ему переедание. Понимает всю абсурдность такого положения вещей: он с одной стороны хочет избавиться от симптоматического переедания, с другой – всячески этому противится.

Позволю себе небольшое теоретическое отступление о сути симптома, основанное на моем опыте работы и задающие структуру для работы  с такого рода клиентами.

На примере психотерапевтической работы с симптомом у клиента наиболее ярко проявляется феномен сопротивления. На сознательном уровне у клиента присутствует страстное желание избавиться от симптома, при этом другая, бессознательная часть, упорно не хочет расставаться с симптомом. Клиент с помощью психотерапии хочет изменить свою жизнь – реально ничего в ней не меняя. Здесь, на мой взгляд, в полной мере мы можем наблюдать такой феномен как парадоксы симптома:

Симптом – это всегда противоречие, парадокс. И этих парадоксов немало. Вот только некоторые из них, которые я использую в своей работе:

• Симптом является выражением витальности – способом поддержать жизнь системы и одновременно «защитой» против витальности – этот способ инвалидизирует систему;
• Симптом является способом, фрустрирующим (препятствующим) прямое удовлетворение потребности и одновременно косвенным, компромиссным способом удовлетворения этой потребности;
• Симптом является способом борьбы с тревогой и одновременно способом хронического поддержания тревоги. Появление конкретного симптома трансформирует общую тревогу в тревогу конкретную.
• Симптом является отражением какой-либо «проблемы» и одновременно способом ее "решения". Каждый симптом является одновременно загадкой и в нем же заключается разгадка. 

Важнейшим же парадоксом симптома считаю наличие в нем противоположных функций. Симптом одновременно  разрушает систему, элементом которой является, и удерживает ее от разрушения.

И в этом его суть.

Позволю для иллюстрации сказанного образ.

Симптом как ржавая шестеренка какого-то механизма. С одной стороны она тормозит работу всего механизма. С другой стороны – выбрось ее и все вообще остановится.

В этой метафоре для меня содержится и суть работы с симптомом. Симптом нужно не удалять, а «смазывать», т.е. слушать его и пытаться понять, что он хочет.

Следовательно, работа с симптомом, безусловно, требует учета знаний о такого рода его парадоксах для того, чтобы использовать ту энергию, которая в них  содержится.

Психотерапевту постоянно приходится держать в голове следующие вопросы: «Какой энергией питается симптом?», «Как использовать энергию, которая заключена в симптоме?», «Как использовать ее в мирных целях, чтобы она не разрушала личность, а работала на нее?»

Для того, чтобы уменьшить сопротивление клиента, необходимо завоевать его доверие и снизить тревогу. Для этого важно не атаковать симптом напрямую и не пытаться его убрать, не поняв его функции и не предложив клиенту что-либо взамен симптоматической реализации этой функции.

Я заверил Сергея, что не собираюсь избавлять его от симптома, не прояснив его послания, предварительно  не поняв, какая за ним стоит потребность, и какую функцию он выполняет.

Возвращаюсь от теоретических рассуждений к клиенту и задаю сам себе вопрос: 

Зачем клиенту его симптом? Этот вопрос является центральным в работе с такого рода проблемами.

Для начала я всегда рассматриваю гипотезу возникновения симптома в контексте личной истории клиента, т.е. симптом как функция системы "личность". Для этого необходимо прояснить события, которые имели место в момент появления симптома  либо накануне его возникновения (как правило в промежуток времени до полугода). Начинать необходимо с этого уровня, чтобы исключить либо подтвердить травматическую природу симптома.

Пытаюсь прояснить у клиента, когда его стала беспокоить заявленная в терапии проблема переедания.

Выяснилось, что он всегда так питался, и раньше это не было для него проблемой. Но в последние несколько лет клиент стал обращать внимание на то, как он ест. И вот тогда это стало его проблемой. С тех пор он постоянно прислушивается к своим ощущениям со стороны желудка и пытается с этим что-то сделать: пробовал разные диеты, различные способы контроля питания, голодовки, медитации. На время проблема отпускала, но неизбежно возвращалась вновь.  

Любой психологический феномен становится симптомом тогда, когда он начинает восприниматься субъективно и (или) объективно как некоторое несоответствие привычному представлению о норме. Следовательно,  условием превращения феномена в симптом является обращение на него сознания (своего либо чужого).

Каких либо травматичных событий-переживаний за это время вспомнить Сергею не удалось. Что ж, будем «копать» дальше.

И тут я вспоминаю оброненный клиентом в ходе нашей беседы интересный, как мне показалось, факт – его мама тоже склонна к перееданию. Наша семья – это семья чистых тарелок, как выразился сам клиент.

- Нереально себя контролировать в еде, когда рядом мама. Раз она - родной человек - это делает, то, следовательно,  и я могу.

Родилась гипотеза о том, что его симптом как-то связан с мамой. Идея связи симптома со значимым человеком достаточно распространена. Вспоминаю собственные «крылатые» высказывания на этот счет:

За каждым симптомом стоит тень значимого человека;

Симптом – это феномен неудавшейся встречи с Другим;

Симптом – это фигура, растущая в поле отношений;

Нередко таким другим являются проблемы в отношениях с самым близким человеком.  Симптомы могут возникать как результат нарушения лояльности матери  в ситуации психологического слияния с ней. Это переводит фокус моего исследования проблемы клиента на семейный уровень системы. Расспрашиваю его о родительской семье.

Отец ушел от матери, когда клиенту было 10 лет. Недавно он умер в другой семье. Мать больше замуж не вышла, все это время жила одна. У него есть еще младшие брат и сестра.  Брат и сестра отделились от матери и живут своей жизнью, у них есть свои семьи. Клиент пока не женат и живет с мамой.

Интуитивно понимаю, что «иду в верном направлении». Начинаю расспрашивать его об отношениях с мамой.

Говорит, что мама очень важный человек в его жизни, но в последнее время он начал испытывать к ней «плохие» чувства – раздражение, злость, а иногда даже отвращение. Его могут раздражать любые мелочи – вплоть до того, как она ест. Далее следует достаточно длинный эмоциональный монолог клиента:

- Это нехорошо, я считаю это неправильным.  У меня было к ней сильное уважение, но я начинаю его сейчас терять. Да, она сама подняла троих детей, построила свой бизнес. Но сейчас я смотрю на нее другими глазами. Я сам стал бизнесменом и вижу все ее косяки. Замечаю также ее недостатки в воспитании детей. Она давала нам материальное, но ничего не давала для души. Отношение к нам, детям, было достаточно отстраненное. Я понимаю, что ей было непросто и порой даже не хватало времени, но обида все равно есть.

Внутри у него разгорается конфликт.  

- Как можно одновременно любить человека и испытывать к нему «плохие» чувства?

Невозможно жить с такими мыслями.

Выяснилось, что в его картине мира  сложилась следующая модель близких отношений: к человеку, которого любишь, можно испытывать только хорошие чувства.  Такая установка логично вытекает из его жизненного опыта. Так как его отец рано ушел из семьи, клиент не мог наблюдать разные спектры отношений между родителями. Произошла идеализация отношений.

Из истории жизни клиента становится понятным, что он не прожил сепарационные процессы. Отец ушел из семьи, когда клиенту было 10 лет.

- Мать с отцом развелись. На этом мое детство закончилось. Нужно было помогать маме, так как я был старшим. Приходилось многое делать по дому, а также присматривать за братом с сестрой. Было много злости на маму, но я не мог ее себе позволить проявлять из-за жалости к ней – мать осталась одна.

Клиенту пришлось в чем-то заменить в своей семье отца. Он оказался в ловушке  парентификации и  потерял  свободу реагировать как подросток. 

Парентификация – семейная ситуация, при которой ребенок вынужден рано стать взрослым и принять на себя опеку над своими родителями либо заменить кого-то из родителей в системе.

Прожить подростковый кризис из-за этого не удалось и сепарационные задачи, которые стояли перед ним в этом возрасте, оказались нерешенными.

Но время шло, и нерешенные задачи подросткового периода вновь стали актуальны. Обострилась сепарационная тревога. Клиент оказался в ситуации внутриличностного конфликта. Его сознательная установка  была направлена на то, чтобы отделиться и стать самостоятельным и автономным. Он открыл свой довольно успешный бизнес, стал финансово независимым от матери, начал думать о том, чтобы вернуть себе фамилию отца (мать после развода перевела детей на свою девичью фамилию).

Бессознательная же установка из-за сильного чувства вины и предательства требовала остаться в слиянии с мамой. Симптом в этой ситуации выступил  как возможный компромисс между этими установками. 

Как временное перемирие.  Симптом сместил на себя энергию конфликта. Переживания клиента оказались смещенными из области конфликта в область его болезни и всего, что ей сопутствовало. Очевидно, что симптом «питается» энергией неосознаваемого внутриличностного конфликта. Непрожитые клиентом чувства вины и предательства питали его симптом. И если вина еще более менее осознавалась им, то предательство нет.

Так, постепенно терапевтический фокус сместился из области симптома в область отношений с мамой. Актуальным стало осознавание и проживание тех чувств, которые оказались в силу личных обстоятельств запретными для клиента.

Диагностическая задача была решена. Предо мной как терапевтом стала задача психологического отделения клиента от матери и в целом его психологического взросления со всеми вытекающими в этих обстоятельствах шагами. Вот основные из них:

• встреча клиента с чувствами вины и предательства;
• понимание и принятие неидеальности мира из-за возможности существования к объекту привязанности разных (часто противоречивых) чувств;
• поиск своей новой идентичности - идентичности взрослого автономного мужчины и с необходимой для этого  проработкой его отношений также и с отцом;
• необходимости поиска построения новых вариантов отношений с близкими людьми в условиях новой обретенной идентичности.
• необходимости поиска построения новых вариантов отношений с близкими людьми в условиях новой обретенной идентичности.

А симптом, лишенный энергии в такого рода работе, незаметно уходит со сцены. Уходит как актер, который когда-то был важным, привлекавшим к себе много внимания, но сейчас уже сыгравший свою роль в пьесе жизни и ставший в ней лишним. опубликовано econet.ru

Автор:  Геннадий Малейчук