Осознанность и драма
Привычное состояние для всех нас – это погруженность в драму – социально-бытовой сюжет личной истории, где кипят эмоции и страсти, решаются и не решаются проблемы, осуществляются победы, терпятся поражения, есть свой трагизм и свои хэппи-энды. Живем, как в сериале, где каждая мысль, каждое движение – словно маленькое развлечение и одновременно оправдание себя в глазах всех людей из нашего прошлого, настоящего, будущего. Нечто внутри нас побуждает этот спектакль разыгрывать, воспроизводить снова и снова себя и свою жизненную драму. Такая вот «любовь к искусству». Это драматичное кино о себе мы и называем своей реальной жизнью.
Если обратить внимание на материальный мир, в нем царит тишина.
Речь – не о мире денег и вещей – эти «материи» лишь звено драмы. Речь вот об этой простой жизни, где объекты тихо провисают в пространстве, как бы ожидая своего часа, пока не будут затронуты нашим вниманием.
Мы живем в этих двух реальностях.
Первая, знакомая всем драма – это такое хаотичное свето-шумовое шоу из мыслей и чувств.
Вторая – реальность осознанности и неизбежных фактов, ни на что не претендуя, остается конкретной и правдивой во всех своих проявлениях. В первую мы и без того погружены с головой. Вторую обнаруживаем, практикуя созерцательность.
Драма заполнена маятой, переживаниями, предвкушениями, в ней все неоднозначно и мимолетно. В осознанности мастера дзен несут воду, когда несут воду, колят дрова, когда их колят, в осознанности наглядно есть только то, что есть прямо сейчас.
Мы полагаем, что начинаем духовный путь и всевозможные самокопания, чтобы развить осознанность и успокоить ум, когда на деле все, чего хочется на самом деле – это укрепления драмы, чтобы та не стала трагедией, а доросла до высокобюджетного блокбастера с хэппи-эндом.
Пребывая в драме, мы никуда из ее сюжетных линий не выходим, а продолжаем делать все, чтобы сценарием своей жизни можно было гордиться. Посмертно.
В этом смысле самоутверждение противоположно осознанности. Самоутверждение укрепляет драму, осознанность безапелляционно из драмы выводит, буквально пробуждает от ее снов.
Зачем вообще пробуждаться от драмы? И как это осуществить?
Большинство искателей устремляются к осознанности и просветлению, потому что хотят стать лучше, хотят уважения и любви. Дальше таких мотивов заходят немногие. В таком русле «осознанность» – это продолжение драмы – один из красивых снов о чем-то важном и желанном.
То есть, устремляясь к осознанности ради самоутверждения, мы продолжаем укореняться в драме. В таком ключе неосознанность демонизируется, на нее наклеивают ярлык никчемности. А «осознанность» поддерживается в основном в форме идеалистичной надежды.
Поэтому,
для подавляющего большинства духовный путь – это все та же самодовольная, мирская маята под грифом чего-то лучшего, превосходящего обыденную жизнь.
Однако и внешние назидательные просьбы вернуться искателю в «реальный» мир, по сути, лишь предложения переключиться из одного сна в другой. Сектанты с таким же успехом предлагают обывателям включаться в их ряды, чтобы стать ближе к чему-то якобы более реальному.
И даже сейчас, когда вы читаете о ложном духовном пути, предполагая наличие истинного и правильного, – это все тот же сон в рамках драмы вашей жизненной истории. На уровне погруженности в драму другой мотивации нет.
В какой-то мере реальная осознанность может пробуждаться даже при помощи самоутверждения. То есть, желая стать крутым и продвинутым, если хватает ясности, ум будет проверять, осуществляется ли осознанность на практике, выходит ли она за рамки надежд и предвкушений. И таким образом появляется шанс заметить собственную реальную неосознанность – тотальную погруженность в драму.
И все равно на этом этапе дальше обнаружения своей погруженности в сон зайти почти нереально. И это совершенно нормально. Переживания по этому поводу – очередная драматическая сцена.
Дело в том, что на уровне пребывания в драме реальная осознанность не очень-то интересует, в ней нет желанных пряников, она – как воздух и пространство – чиста и спокойна.
А наш ум хочет совсем не этого. Он хочет не свободы, а любви и уважения.
И здесь надо бы понимать, что осознанность пролегает совсем по иному маршруту. Возможно, ты научишься любить и уважать эту жизнь, но в обмен придется попрощаться с желанием быть любимым и уважаемым. Именно эти жгучие потребности удерживают в драме.
Здесь простирается одна непростая, переломная для персонажа драмы черта, за которой вся «картинка» жизни переворачивается. Реальная осознанность приходит, когда нет другого выхода, когда ты сдаешься, и понимаешь, что пытаться выиграть в этом «кино» бесполезно.
Это не подавление желаний из страха облажаться. С таким страхом приходит не осознанность, а глухая депрессия с отчуждением от жизни. Но спутать их – проще некуда. Осознанность – это включенность и обнаружение себя в этот самый момент жизни.
По сути именно так и происходит душевное взросление. Сначала мы выходим из детских сказочных снов, перестаем верить в деда мороза и бабу-ягу. Погружаемся в серьезные сказки для взрослых об успешной, счастливой жизни, семье и карьере. Попутно проникаемся сказками о продвинутых и высоко-духовных, особенных героях. Если повезет, обнаруживаем, что духовные иллюзии едва ли легче мирских, и начинаем, буквально от безвыходности, замечать, что реально, вообще, здесь и сейчас творится.
Когда драма обнажается, как безвыходная, ум сдается, он принимает, что ничего поделать не может. «Все, я не стану окончательно просветленным, любимым, уважаемым. Все это драма – мои мысли и чувства, мои проекции, проходящие радужной чередой на фоне сознания. Какая разница, выиграю ли я что-то в этом сне?»
В этот момент для осознанности самая благодатная почва, потому что хочется именно ее, а не почета и славы. Ты попрощался с любовью и уважением, драма больше не интересует.
На этом этапе, чтобы очнуться от драмы и включиться в осознанность, просто необходим кнут отчаяния. Но постепенно, когда все больше вкуса этого состояния, включаться в него все проще.
Это не наблюдение за мыслями, а интуитивный сдвиг внимания из состояния, где драма казалась реальной, в такое, где она высвечивается, как быстротечное мышление на фоне сознания. Драматизм жизни при этом сбавляет обороты. Сознание начинает преобладать над сном. Оно словно огромный прозрачный, трехмерный фон для узкой струйки мыслей и чувств.
Пробужденность проявляется, когда события и переживания не увлекают тотально, и перестают казаться единственной окончательной реальностью. Появляется островок наблюдающей трезвости, где ясно, что мысли и чувства – это не какие-то события настоящего и будущего. Они мимолетны. В сущности – это все те же сны наяву.
Чем выше уровень осознанности, тем тоньше иллюзии, на которые ведется ум. Всему свое время. А если искусственно обесценивать сон, никакого пробуждения не наступит, а вот самоотчуждение и депрессия, о которых выше говорилось, на такой почве могут цвести и плодоносить долгие годы. Поэтому, как говорится, «не пилите грабли, на которых стоите».
С большинством клиентов я говорю исключительно в рамках их драмы – и это совершенно нормально. Решаются проблемы сна. Во сне может присниться кошмар, и с этим страхом можно справиться в рамках сна, привести к приснившемуся успеху, не расталкивая человека против его воли.
Здесь я, широко очертя голову, пишу, как пробужденный. Не обманывайтесь. Я такой же, как все, и продолжаю увлеченно верить в свои сказки для взрослых. Но некий вкус к осознанности имею. О нем и рассказываю. опубликовано econet.ru
Автор: Игорь Саторин
/* */