Он сидел дома, пил пиво. Жена с дочкой были на море. Он не знал, чем заняться. Жарко, скучно, суббота. И вдруг позвонила жена друга. По какому-то пустяковому делу. Сообщила, что вернулась в Москву из отпуска, надо работать, а муж с сыном остались еще на неделю. Тут он ляпнул: «А заезжай ко мне, поболтаем!» Он совершенно ни на что не рассчитывал: жена друга была девушкой строгих правил. Но Таня внезапно ответила: «А давай!»
Он бросился в магазин, купил колбасы и сыра. Подумал и взял коньяк с вином. Таня приехала. Да, она ему всегда была симпатична: большая грудь и густые волосы. Намечался самый приятный вечер. Но у него и в мыслях не было к ней прикоснуться. Жена друга, как можно? Они болтали о детях и ремонте квартир. Таня пила вино, он – коньяк. Стемнело. Она стала собираться домой. Они долго стояли в прихожей, Таня совсем не спешила надеть свои туфли. Он вяло шутил, думая: «Эх, такая девчонка… Схватить бы за сиськи в последний момент. Но – нельзя». Вдруг Таня сама бросилась на него. Именно бросилась. Он чуть не упал на вешалку с плащами и куртками жены.
…Утром перед зеркалом Таня тщательно расчесывала свои очень густые волосы. Он пытался разглядеть в ее зеленых глазах похмельное раскаяние, но Таня – напротив – была очень весела. Чмокнула, сказала «спасибо», убежала. Они встречались еще много раз на общих тусовках, она с мужем, он с женой, и будто не было ничего.
Эту историю мой приятель хранил в тайне долго, рассказал мне в прошлом году, когда Таня уехала из России с семьей. Я, конечно, обалдел. Я тоже знал Таню. Красивую, гордую, недоступную. Очень верную жену.
Что с ней случилось? Случился август. Август – это диагноз. Временное помешательство.
В этом месяце мы все дуреем. Мы с ужасом вдруг понимаем: черт возьми, лето уходит! Уходит проклятое, наше короткое русское лето. А что мы сделали? Пять раз напились, восемь раз устроили шашлыки, два раза прокатились на велосипеде. Ну хорошо, съездили в Турцию или на Коста Браву. В лучшем случае – на Сицилию. И что? Да ничего. Тоска.
Теплая водка, нудная книжка, пара новых купальников. Обалдеть, как весело. А жизнь проходит. Жизнь сквозь пальцы, как песок Коста Бравы. Или там галька? Да какая, блин, разница.
Жизнь – это секс. А мы чем все лето занимались? Ругали Собянина? Да, отбойные молотки Собянина у нас давно вместо секса. И еще обсуждали бредни Поклонской – вместо того, чтоб предаться честной, отчаянной похоти. Но август – наш ускользающий шанс все исправить. Заняться главным. Жестко и страстно.
Август — последние дни разнузданных девичьих нарядов. Маек с глубочайшим вырезом, шорт в обтяжку и светлых платьиц, под которыми проступает… ой, там такое проступает, держите меня!
В августе мы ощущаем с болью меж ребер: дальше жизни не будет. Дальше тлен, увядание, морок. Надо успеть. Времени нет, кто тут поблизости? Вон та блондиночка из бухгалтерии? Хватаем. Замужем, ну и что? Она сама мне строила глазки в обед. Я даже имя не знаю, но это не важно.
Девушки в августе становятся лихорадочно томными. Недвусмысленными кокетками. «Лето уходит, а я еще так жарка!»
В августе мы с отчаяньем думаем: как же жена осточертела, как же муж надоел. Помрем и чужого сочного тела не отведаем толком. Нет! Пусть летит все в тартарары, но надо успеть. Отдаться первому встречному. Задрать светлое платьице. К черту мораль, устои, семейные ценности. Не до них, когда осень близка.
Помните Чехова, даму с собачкой? Антон Павлович месяц не указал, только город – Ялта. Но совершенно ясно, что Гуров и Анна Сергеевна встречаются в августе, даже примета названа: в ее комнате есть арбуз. Гуров – скучный банковский клерк, она тоже – совсем не резвушка, кроме мужа никого и не знала, балда. Но встретились и понеслось. После того, как случилось «то самое», Анна Сергеевна объясняет Гурову свою мотивацию: «…Я уже не могла владеть собой, со мной что-то делалось, меня нельзя было удержать, я сказала мужу, что больна, и поехала сюда… И здесь всё ходила, как в угаре, как безумная…»
Аня, да брось! – отвечу за туповатого Гурова. – Не мучайся самоанализом. Ты не на приеме у Лабковского. Это август, русский август. Вот и причина безумия. Вот и вся психология.
Срочно грешить! Клеркам, дамам, собачкам. Потом будет поздно. Может, новое лето и не настанет. Может, указ издадут: лето в России отменить, потому что мешает духовности. По календарю надо только платить налоги.
Нет, мы не упустим свой август, прыгнем в него с наслажденьем. В руку горячий рычаг и погнали!
И самые главные скромницы вдруг бросаются во все тяжкие. Самые большие зануды готовы сорвать свой поганый офисный галстук, извозить всю сорочку в помаде. Такой статистики точно нет, но я совершенно уверен: на август приходится пик измен.
У меня когда-то случился прекрасный роман. Начался у пруда в Воронцовском парке, на рассвете 2 августа. Когда девочка, с которой я познакомился вечером накануне, вдруг сказала насмешливо: «Долго будем еще так ходить? Поцелуй меня!»
А закончился 1 сентября. Был вечер и дождь. Та же девочка вдруг объявила у лифта: «Ничего у нас не получится». И вернулась к постылому мужу. Я никогда ее больше не видел, но мне кажется: мы с ней прожили целую жизнь в августе 1991 года. Счастливую, бурную, долгую. И умерли в один день.
Август – пора для вакхических песен, для содома с гоморрой среди лип и берез, для прощального русского трэш-угара. Моральная катастрофа. Сладкая как арбуз в комнате Анны Сергеевны.
Да, потом будем валяться в ногах у мужа/жены, голосить, что бес попутал, вспышки на солнце и вообще «никогда больше». Кто-то, может, и разведется. Но скорее всего – обойдется. Поскандалим и друг друга простим.
Потом будет очень долгая осень. Мы станем тихими, скучными, верными. Уроки с детьми, в гости к теще, сериал про ментов.
Но ведь был этот август! Наш безумный, наш трепетный август. Будет что вспомнить. Никогда о не жалейте о глупостях, сделанных в августе. Это месяц, когда все дозволено.
Он наступает, он подкатил, он уже нам подмигивает. Вперед, развратницы и сластолюбцы!
Автор: Алексей Беляков
/* */